Военные, наука и технология
May. 14th, 2016 12:54 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
timeletsВ твиттере Кудрина увидел ссылку на новый документ - Стратегия Научно-Технического Прогресса РФ до 2035 года. http://sntr-rf.ru/materials/kontseptsiya-strategii-ntr-rossii-do-2035/
Не буду сейчас говорить о качестве самой стратегии и шансах ее реализации - мне это неинтересно, а интересно совсем другое: каким образом наука и технология могут получить средства на прорывное развитие?
Давайте, проведем мысленный эксперимент и представим себе, что стратегия оказалась успешной. Тогда, глядя из 2035-го года, мы могли бы сказать, что передовые технологии в России были созданы благодаря огромным средствами выделенным на исследования, связанные с военными целями. Почему? Потому что именно военные (оборонные!) приоритеты обозначают важными авторы документа. Таким образом, появляется традиционное описание причинно-следственных связей возникновения важных технологий:
(исследования для военных) -> (военные технологии) -> (ограниченное/экспериментальное применение технологий на гражданском рынке) -> (масштабное применение технологии во всем мире)
Насколько верным является данное описание? Настолько, что предполагает в обществе существование единственного источника инвестиций в науку и технологию - государственные военные расходы. Успех всей стратегии держится на том, чтобы убедить владельцев общественного бюджета вложить деньги в науку, а не, например, в массовую закупку виолончелей для Ролдугина. Понимая, что заказчики науки готовы платить только за то, что в перспективе даст им возможность поиграть в новые танчики, разработчики стратегии обозначают танковую науку приоритетом развития всей науки. Таким образом, исследования для военных, которые кажутся источником последующих масштабных технологий, являются побочным эффектом фиксированности владельцев бюджета на военных целях. В результате, общество платит огромный налог военным для того, чтобы они дали возможность развивать науки и технологии. Причем, это налог выражается не только в деньгах, но и во времени, которое общество тратит на приоритетное развитие военной отрасли. Традиционное описание научно-технического прогресса не просто не верно - оно вредно для разработки новых идей.
После нашего мысленного эксперимента можно вернуться к российской Стратегии НТР. Ее главная проблема в том, что ее заказчиком могут быть только местные военные (в России мы имеем дело с рынком одного покупателя - monopsony. Научно-технологических компаний в России нет. Международные институты от разработки российской науки отстранены, патамушта низзя плодить грантоедов). Следовательно, стратегия изначально неоптимальна.
С другой стороны, основное достоинство стратегии в том, что хотя бы часть средств будет направлено на науку и технологии, а не на ролдугинские виолончели. Есть шанс, что от этого возникнут положительные побочные эффекты в виде полезных людям технологий.
Не буду сейчас говорить о качестве самой стратегии и шансах ее реализации - мне это неинтересно, а интересно совсем другое: каким образом наука и технология могут получить средства на прорывное развитие?
Давайте, проведем мысленный эксперимент и представим себе, что стратегия оказалась успешной. Тогда, глядя из 2035-го года, мы могли бы сказать, что передовые технологии в России были созданы благодаря огромным средствами выделенным на исследования, связанные с военными целями. Почему? Потому что именно военные (оборонные!) приоритеты обозначают важными авторы документа. Таким образом, появляется традиционное описание причинно-следственных связей возникновения важных технологий:
(исследования для военных) -> (военные технологии) -> (ограниченное/экспериментальное применение технологий на гражданском рынке) -> (масштабное применение технологии во всем мире)
Насколько верным является данное описание? Настолько, что предполагает в обществе существование единственного источника инвестиций в науку и технологию - государственные военные расходы. Успех всей стратегии держится на том, чтобы убедить владельцев общественного бюджета вложить деньги в науку, а не, например, в массовую закупку виолончелей для Ролдугина. Понимая, что заказчики науки готовы платить только за то, что в перспективе даст им возможность поиграть в новые танчики, разработчики стратегии обозначают танковую науку приоритетом развития всей науки. Таким образом, исследования для военных, которые кажутся источником последующих масштабных технологий, являются побочным эффектом фиксированности владельцев бюджета на военных целях. В результате, общество платит огромный налог военным для того, чтобы они дали возможность развивать науки и технологии. Причем, это налог выражается не только в деньгах, но и во времени, которое общество тратит на приоритетное развитие военной отрасли. Традиционное описание научно-технического прогресса не просто не верно - оно вредно для разработки новых идей.
После нашего мысленного эксперимента можно вернуться к российской Стратегии НТР. Ее главная проблема в том, что ее заказчиком могут быть только местные военные (в России мы имеем дело с рынком одного покупателя - monopsony. Научно-технологических компаний в России нет. Международные институты от разработки российской науки отстранены, патамушта низзя плодить грантоедов). Следовательно, стратегия изначально неоптимальна.
С другой стороны, основное достоинство стратегии в том, что хотя бы часть средств будет направлено на науку и технологии, а не на ролдугинские виолончели. Есть шанс, что от этого возникнут положительные побочные эффекты в виде полезных людям технологий.
